Заказ билетов
Какую из желанных ролей вам так и не удалось исполнить?
Мне грех жаловаться, я в своей жизни получил, что хотел. Поступил в Ленинградский театральный институт сразу после десятого класса — на курсе было всего три человека, кто прошел по конкурсу сразу же после школы, остальные, поступавшие несколько лет подряд, были значительно старше. Педагоги там тогда были уникальные: Иван Эдмундович Кох, Ксения Владимировна Куракина, Иван Афанасьевич Бычков, Борис Вольфович Зон — руководитель курса, воспитавший массу потрясающих артистов. Мне невероятно повезло, что меня не приняли ни в один московский театральный вуз! Повезло и после окончания учебы: я получил распределение в Ленинградский театр имени А. С. Пушкина— тогда бывшую, а теперь снова Александринку. Но я отказался от распределения и, собрав команду из молодых, таких же, как и я, заведенных на работу выпускников, уехал с ними в Псков, где и проработал два года. Премьеры у нас выходили с интервалом примерно в два месяца и с профессиональной точки зрения эти два года дали мне очень и очень много.
Отказаться от распределения в Ленинград —героический поступок, разве нет?
Тогда все было иначе. Теперь все стремятся в Москву, никто не уезжает на периферию. Я сам руководил в Москве курсом: из двадцати пяти моих студентов в театр поступили только тринадцать, однако ни один из оставшейся дюжины не уехал, несмотря на то, что работы за пределами Москвы и Петербурга хватает. Даже домой (это ведь в большинстве своем ребята из глубинки) никто возвращаться не хочет — все оседают в столице, хотя там им порой годами приходится ходить, просить, заискивать...
Супруга артиста Ирина Виторган 20 лет назад стояла у истоков Виторган-Клуба вместе с Аллой Балтер и Эммануилом Гедионовичем, а 4 года назад с ее легкой руки был создан и КУЛЬТурный центр Эммануила Виторгана, в рамках которого происходят разнообразные события культурной жизни столицы России. Клуб артиста с завидным постоянством продолжает собирать актеров, музыкантов и других интересных людей своего времени. По инициативе юрмальчанки Ирины этой весной состоялось и но-вое открытие — филиала центра Виторган-Клуба в Юрмале, где уже прошло несколько вечеров в знаменитой «виторгановской» атмосфере. О том, как здесь проходят встречи, рассказывает сама Ирина:
«Наш клуб — это место для встреч и общения творческих людей самых разных профессий. К нам съезжаются актеры, музыканты, художники, литераторы... Врачи и юристы... Бизнесмены. В юрмальском ресторане «Славянский» мы все вместе ужинаем и тепло общаемся в камерной атмосфере. Это настоящая вечеринка для друзей, потому что друзьями за один вечер у нас становятся все, даже те, кто приходит впервые. Интересно то, что благодаря нашему клубу происходит заметная интеграция москвичей в латвийскую жизнь, и наоборот — местные люди искусства и бизнеса перестают вариться в своем соку и получают новые импульсы — к творчеству и другим интересным проектам. Можно сказать, что на один вечер нам удается стереть те границы, которые разделяют теперь Латвию и Россию. Круг наших друзей постоянно расширяется, тем не менее не теряется главное — камерность и атмосфера доверия. То, чего всем сейчас так не хватает».
Вы по мироощущению — больше петербуржец или москвич?
С Москвой все же больше связано. Там произошло больше важных встреч. Там ушла из жизни Аллочка (актриса Алла Балтер — вторая жена Э.В. — Прим. авт.). И с театральной точки зрения Москва, конечно же, более насыщенный город.
Итак, нет несыгранных ролей, о которых вы бы жалели. Жалеете ли, наоборот, о какой-либо из состоявшихся работ?
В кино у меня более полутора ста ролей, я даже вспомнить все вряд ли смогу. Точно знаю одно: ни на одну роль я не шел помимо своей воли или совести.
Что вообще для вас является решающим при выборе роли?
Конечно, материал. Кроме того мы, актеры, очень управляемы: в театре просто издается приказ и, хочешь не хочешь, надо играть.
А если не хочется — например, если вы не видите себя в каком-то образе?
Я пытаюсь доказать это режиссеру.
Если же наоборот — надо убедить режиссера, что конкретную роль должны играть именно вы?
Никогда не стремился кого-то в этом убеждать. Я вообще не люблю навязываться. А в последние годы даже не соглашаюсь на пробы — они чрезвычайно утомительны. Я же сыграл уже столько, что, как мне кажется, режиссер должен ясно представлять себе, на что я способен.
О чем вообще вам пришлось жалеть в жизни?
Было бы большой наглостью с моей стороны жалеть о чем-то. В жизни главное —справедливость в отношениях с другими людьми. И я рад, что сегодня у меня есть возможность напрямую обращаться к тем, кто обладает возможностью исправлять несправедливые ситуации. Я вытащил из тюрьмы пять человек. Горжусь этим. При этом я никогда не позволю себе врать: называть белым то, о чем я заведомо знаю, что оно черное. Это исключено.
Вы альтруист?
Я считаю, что людям надо помогать. Поэтому и существует наш центр — вот уже двадцать лет, мы основали его еще вместе с Аллочкой, — он дает нам возможность не только встречаться с друзьями (а друзьями становятся все, кто к нам приходит), но и помогать всем, кто нуждается в помощи. Хотя в последнее время бремя содержания здания в Москве на Остоженке стало для нас непосильным: центр некоммерческий, но этого не объяснить городским властям, взвинтившим нам арендную плату. Этот клуб был нашей мечтой — и я ничуть не жалею о том, что ради ремонта особняка нам пришлось продать дом в Подмосковье, и до сих пор приходится сдавать внаем квартиру. А ведь о такой квартире — двухэтажной, с отдельным кабинетом и камином, я мечтал много лет. Но я еще раз повторюсь: мне ничуть не жаль. Главное, чего мы не можем сегодня допустить — это потеря дома на Остоженке, поэтому мы не намерены сдаваться. И простите мне громкие слова: я счастлив, что рядом со мной такой человек как Ирина. Удивительно, как ее на всех хватает: она всех опекает, всем помогает, все успевает.
Энергичности Ирины можно позавидовать — но ведь и вы от жены не отстаете. По крайней мере по новостям складывается впечатление, что вы способны одновременно находиться в двух разных местах — и в Москве, и у нас в Юрмале.
Юрмала компенсирует нам все эмоциональные затраты. Здесь даже воздух другой — и совершенно иной ход мыслей. Я понимаю, что, как и везде, в этом городе тоже масса проблем. Но здесь — другое измерение.
Ощущаете ли вы себя в Латвии как заграницей?
Латвия всегда была заграницей для россиян. Но при этом тут не чувствуешь себя чужим.
Ваш дом на юрмальской Театральной улице — результат сознательного поиска или случайность?
Чистой воды совпадение! Мы искали подходящее место долго, сначала даже купили квартиру — и там было так уютно, можно было уединиться на террасе, —пока прямо перед нашими окнами не возвели еще два жилых здания… Даже для меня бывает многовато общения. Я никогда не отказываю людям, желающим поговорить со мной, но и от этого иногда устаешь. А тут, на этой маленькой улице, покой. И за ним даже не надо лететь пять часов, как, например, в Испанию, где мы в свое время тоже приобрели квартиру. Сегодня уже жаль тратить время и силы впустую. В Юрмалу же из Москвы быстрее добраться(полтора часа лета и двадцать минут по выходе из аэропорта), чем в иной район той же Москвы. Юрмалу очень любят наши дети и внуки, здесь у них есть друзья, и они с радостью сюда приезжают — ждем всех и этим летом.
На что не стоит тратить время?
На ерунду… Например, считать собственное мнение главенствующим, самым правильным. Или ссориться — жизнь вообще не так длинна, чтобы проводить ее в отрицательных эмоциях по отношению к другим. Я прожил огромное количество жизней в театре и кино и поэтому могу так говорить — мне выпала уникальная возможность сравнить разные жизни. Кого я только не играл. Негодяев массу. Дважды— оберштурмбаннфюрера СС. Даже трижды лежал в гробу.
Не страшно?
Поначалу неуютно, но потом привыкаешь(с усмешкой). Во всех ролях я понимал, что все это — люди. Каждый со своей мотивацией. Поэтому я не просто играл, как нельзя жить: я старался показать эту жизнь так, чтобы у зрителей не возникло желания ее повторять. Чтобы люди поняли: мы живем для того, чтобы было хорошо нам и окружающим. И поэтому я могу утверждать, что свою собственную жизнь — а ее на самом деле не так и много — надо прожить правильно.
Как это?
В благополучии со своей семьей и в кругу друзей.
Другими словами — надо посадить дерево, построить дом и родить сына?
Видите, все эти три вектора направлены вовне. Кроме того желательно еще успеть посмотреть на самого себя. Научиться жить и чувствовать себя достойно.
А чего вы не терпите в других людях?
Мне практически не приходится испытывать ничего, что было бы направлено лично на меня и было бы мне неприятно. Ноя терпеть не могу наблюдать проявления хамства. Хотя и указывать на это не стану— я никогда не позволял себе кого-либо поучать или осуждать. Никогда нельзя торопиться с выводами относительно причин тех или иных поступков других людей: впоследствии окажется, что эти выводы были ошибочны.
Что вы имеете в виду?
Об этом не так просто говорить... Мне очень везло с людьми в жизни, с партнерами в работе и, особенно в театре, с режиссерами. Один из них, Леонид Викторович Варпаховский — уникальный не только режиссер, но и человек. Так вот с ним связан один случай… Как и многим в конце 30-х годов, Леониду Викторовичу пришлось отбывать срок — сначала в ссылке, потом в трудовом лагере. По прошествии лет, когда Варпаховский был реабилитирован, вернулся в Москву и возобновил работу в театре, в канун очередного юбилея Мейерхольда он готовил о нем доклад. И случайно при этом выяснил, что это Мейерхольд «заложил» его… Когда Леонид Викторович рассказал мне об этом, я удивился: и после этого он станет делать доклад о Мейерхольде? На что он ответил гениально: «Я ведь буду говорить о нем как о профессионале».
Вы тоже научились абстрагироваться от личных эмоций?
Я немного о другом: я считаю, что люди должны быть предельно осторожны в общении друг с другом — от этого наша жизнь станет намного лучше. Подумайте: разве можно осуждать Мейерхольда? Три недели его допросов под пытками, в результате которых он подписал нужные следствию показания, закончились расстрелом. Нельзя спешить с обвинениями, не зная доподлинно всех обстоятельств, а знать их нам в большинстве случаев не дано.
Если представить, что с завтрашнего дня вы больше не играете — ни в кино, ни в театре — чем займетесь?
Не могу себе такого представить. Впрочем, из репертуарного театра я ушел почти десять лет назад: когда в театре им. Маяковского сменилось руководство, меня возмутило то, как новый руководитель буквально смешал с пылью заднего двора все его традиции. Сегодня о своем уходе я ничуть не жалею, хотя поначалу и переживал.
Где Вы сегодня играете, помимо Вашего моноспектакля «Выход»?
В последние годя я играю в кино не так активно, как прежде. Снимаюсь, но не на первых ролях. От рекламы не отказываюсь. Причина проста: не хочу уходить из этой жизни нищим. Не хочу, чтобы нуждались мои дети. Поэтому я отношусь к такой работе как к чистому заработку — как и западные звезды, например (смеется). Это отнюдь не означает, что я соглашаюсь на то, что идет вразрез с моей совестью. Настолько, насколько это возможно, я стараюсь выжать из материала все наиболее ценное и с режиссерами и партнерами поднять это на такой уровень, чтобы конечный результат был достойным.
Наступившее время хуже поры вашей молодости?
Они разные. Сегодня главенствует материальное. Однако любое время несет свои ценности и приобретения — и нынешнее тоже. Но ушло главное — общение.
Да что вы? Социальные сети переполнены!
Но это же имитация общения. В нем отсутствует тепло.
Есть ли в таком случае будущее у кино и театра — или, перефразируя героя одного советского фильма, «скоро совсем ничего не будет — один сплошной Интернет»?
Да уж, меня смущает, что теперь читают книги, не перелистывая страниц. Однако нравится это или нет — от прогресса никуда не денешься. Все новое имеет право на существование и на проверку временем. Кроме того все в мире находится во взаимосвязи. И пусть кто-то уйдет из кино - или театрального зала домой, к компьютеру с онлайн-трансляцией, — при этом находятся те, кто приходит на живой спектакль, прочитав о нем в Интернете.
(Текст — Любовь Яровая. Фото: Игорь Тимофеев, архив «Виторган-клуба»)