• Эммануил Виторган
• КУЛЬТурный центр
• Афиша
• Новости
• Фото и видео
• Пресса о нас
• Услуги культурного центра
• Контакты
• Наши партнеры

 

 

—      Никакому подарку в своей жизни я не радовался больше, чем велосипеду. Вы представить себе не можете, какая это была ценность для пяти-шестилетнего пацаненка в конце войны! Покупные игрушки в 1940-е годы вообще были необычайной редкостью. В войну мы с моим старшим братом Вовкой и другими мальчишками бегали с автоматами, выструганными из деревяшек, и сражались с фашистами. В мирное время моей любимой игрой стал футбол. Мячи шили из старых тряпок, а собирались во дворе, вымощенном булыжником. Меня всегда на ворота ставили, говорили: «Ты толстый, тебе падать не больно». Я до четвертого класса был толстячком.

—      Я вытянулся уже классе в седьмом-восьмом — стал таким длинным, что получил прозвище Гипотенуза. У меня папа был главным инженером мукомольного комбината, его несколько раз переводили из одного города в другой. Так что родился я в Баку, детство провел в Ставрополе, а с четвертого класса до окончания школы жил в Астрахани, где и произошло мое превращение из маленького колобка в большую Гипотенузу. Я там очень хорошо физически развился — каким только спортом не занимался! Получил второй юношеский разряд по волейболу, по баскетболу и даже был чемпионом Российской Федерации среди школьников по водному поло — Астрахань же водный город, там бассейнов много. Но важнее драматического кружка Дворца пионеров ничего в моей жизни не было. А увлекся я театром потому, что в первом классе подружился с Юрой Кочетковым, мальчиком из актерской семьи.  В его доме я, сын технарей, и подцепил эту заразу по фамилии «Театр». Однажды Юрка прибежал ко мне с ужасной новостью: его родителей переводили из ставропольского театра в астраханский. Мы плакали, понимая, что расстаемся на всю жизнь... Но вскоре случилось чудо — моего отца тоже перевели в Астрахань! И там я встретился со своим лучшим другом. Больше мы с ним не терялись, хоть и живем пятьдесят с лишним лет в разных городах. Юра ныне народный артист, лауреат всяческих премий, почетный гражданин Астрахани и руководит там ТЮЗом.

Вообще друзей не может быть много. Ведь друг—это то же самое, что ты. То, что можешь сказать себе, можешь сказать совсем небольшому кругу людей. Приятелей у меня много, конечно. Людей, которых уважаю, — бесконечное число. Но друзей двое — Юра и Олежка Белов, актер «Ленфильма», с которым мы с 1957 года дружим, с нашего поступления в институт.

—      Колоссально! Время ужасно бежит. И чем ты старше, тем быстрее оно пролетает. Поэтому и день рождения, и Новый год для меня события не то чтобы однозначно радостные: с каждым прибавлением года жизни ты, естественно, приближаешься к иному миру. Вот с этой точки зрения радоваться нечему. Но, с другой стороны, каждый Новый год — это надежда, что если не тебе лично, то твоим родным будет лучше. Или даже не родным, а просто людям. Время вело себя совершенно иначе, когда мы с Олежкой летом 1957 года штурмовали Ленинградский театральный институт им. Островского. Мне тогда очень повезло: я поступил сразу после школы, хотя конкурс превышал сто человек на место. У нас на курсе были только три человека после десятого класса, все остальные ребята, включая Олега, — старше.

 

—      Я очень благодарен маме с папой, которые не давили родительским авторитетом. Меня, как и моего брата, никто никуда не направлял. Вова окончил школу с золотой медалью — в отличие от своего младшего брата, у которого был аттестат с тройками. Раньше человека, с золотой медалью в любой институт принимали без экзаменов. А я провалился во всех вузах Москвы. Лет десять спустя после поступления я мог уже на равных разговаривать в Доме актера с людьми из не разглядевших меня приемных комиссий. Иногда припоминал: «А ведь я тебе вступительные экзамены сдавал, и ты меня не принял!» Мне отвечали: «Врешь! Я бы тебя, твой талант обязательно заметил!» Но оценили мои способности только в Ленинграде. К тому моменту я, и без того худой, совсем отощал. До этого же всегда жил с любимой мамочкой, которая о своих троих мужчинах заботилась и вкусно их кормила. А тут самостоятельная полуголодная жизнь в общежитии, масса психологической и физической нагрузки и новых впечатлений. Надо было пройти три тура, между которыми были перерывы как минимум в две недели. На последнем у меня уже ноги от слабости заплетались. И тут народный артист СССР Николай Черкасов сказал: «Ну станцуйте...» Я с отчаянием крикнул: «Асса!» — и пустился в пляс. Зрелище было такое нелепое и комическое, что все члены комиссии валялись на столе. Так, смеясь, меня и приняли. И после голодных абитуриентских деньков наступили голодные студенческие годы.

—      А меня выручали добрые однокурсники-ленинградцы. Я и в гостях, и в общежитии налегал на картошку — и по сей день ее больше всех деликатесов люблю, особенно жареную. У нас на курсе учились отличные ребята. В Москву из наших перебрались Александр Прошкин, известный кинорежиссер, Сашенька Назарова, народная артистка, она работает в Театре Ермоловой. Все остальные до сих пор живут в Санкт-Петербурге. И, к громадному сожалению, многие однокурсники уже не живут нигде... Но это сейчас, а полвека назад все у всех было впереди, и нас учили замечательные педагоги. Борис Вульфович Зон, который воспитал много известных артистов — и Павла Кадочникова, и Алису Фрейндлих, и Зинаиду Шарко... Я всегда очень много работал, на всех дипломных спектаклях был ассистентом руководителя курса. И когда нас выпустили, мне предложили остаться в Ленинграде в Театре имени Комиссаржевской либо в Государственном театре драмы им. Пушкина — так в советское время называлась Александринка. Но я знал, что у ребят, которые окончили ЛГИТ- МиК годом раньше, в этих театрах работы толком и не было: тогда молодым людям не давали играть Ромео и Джульетт — их доверяли народным артистам, которым перевалило за сорок... А я не мог представить: как это я буду ходить на работу и ничего там не делать, ничего не играть? Сколотил группу из 12 человек, и мы уехали в Псков. Вот уж где работы было выше крыши: город маленький, поэтому все население успевало посмотреть спектакль быстро, так что премьеры мы выдавали раз в два месяца. Но я не только вкалывал — еще и жену нашел. Мы с Тамарой Румянцевой в институте учились на параллельных курсах, а в Пскове стали жить в одной квартире, где молодым артистам по комнатке выделили. Так и сблизились. Когда, поднакопив профессионального опыта, через два года вернулись в Ленинград, то оформили отношения, родили замечательную дочку Ксюшку. Мы хорошо жили, пока меня из моего Ленинградского областного театра драмы и комедии не пригласили в Театр имени Ленинского комсомола сыграть Левинсона в «Разгроме». И там я в полной мере не узнал, что означает слово «любовь».

—      Я от любви не мог дышать. Когда видел свою партнершу по «Разгрому» Аллочку Балтер или когда просто думал о ней, больно сделать вдох было. Она долго сопротивлялась и не разрешала мне уйти из семьи. Но все-таки наступил день, когда я осознал, что обманывать невозможно — все понятно. И дети все видят особенно ясно. Ксюшка чувствовала, что с папой творится что-то не то, даже лучше, чем ее мама.

—      Долго... Наверное, года полтора. Но однажды признался во всем Тамаре и ушел. Приехал к Аллочке в ее коммуналку, позвонил в дверь, она открыла. Я говорю: «Мне сказали, что у тебя есть место свободное. Прими, пожалуйста». И она приняла. После этого мы прожили вместе тридцать замечательных лет. Она стала прекрасной мамой нашему сыну Максиму. Мы никогда не давили на мальчика, не помню, чтобы хоть раз подняли на него руку. Предоставляли ему возможность соображать самому, что хорошо и что плоха Даже когда он совершал то, что мы считали неправильным, не ругали и не попрекали. Мельком скажем об этом, он через некоторое время подходит: «Мампап. — он нас объединял, — ну извините, я действительно глупость сделал».

—      В нем очень много от нее, и это объяснимо. Я вкалывал как сумасшедший — по три фильма в год, по 20 спектаклей в месяц. Бабушки постоянно помогать не могли, ведь одна жила в Астрахани, другая — в Киеве. Аллочка, чтобы всегда быть рядом с сыном, и в кино почта не снималась, только в театре играла. Поэтому все. что на сегодняшний день есть у Максима в голове—его поведение, отношение к жизни, — это все вложила Аллочка. Я не много внес, потому что был сильно занят. Максим мудрый мальчик в свои сорок лет. Он очень честный человек. Иногда, правда, бывает слишком быстр и непосредственен в своих оценках, мгновенно делает выводы там, где надо чуть-чуть подождать и подумать подольше. А как папа он неимоверно прекрасен. Хотя, к сожалению, развелся с первой женой, но детей ни на секунду не оставляет, и Полина с Данькой его обожают. Даня очень похож на Максимку по физике, по движению — очень быстр, всегда бегом, бегом. Полинка более спокойна, но она уже повзрослела — оканчивает школу, занимается на подготовительных курсах во МХА-Те. Кстати, она Максима просто поставила перед фактом, что пошла туда, точно так же, как он в свое время уведомил нас о поступлении в театральный. До этого был категорически против, говорил нам с Аллой: «Не буду я актером! Что я. не вижу, как вы работаете?». Летом мы уехали на гастроли, возвращаемся —а ребенок в ГИТИС поступил.

—      И дочь, и внук с внучкой, и правнук с правнучкой. Жалко, конечно, что они так далеко — два раза в год с ними увидеться и то счастье. Я до того, как к ним поехал, и не подозревал, что Ладожское озеро такое огромное. Остров замечательный. Ксюша—дочь актеров, у нее восприятие мира возвышенное. Когда поехала на Валаам студенткой практику проходить, то в него влюбилась. И дома поняла, что больше без этого острова не может — после института вернулась и возглавила Дом культуры. И моя внучка Сашенька, она хореограф по образованию, ведет там сейчас танцевальный кружок. Никуда не хотят ехать, хотя в Ленинграде у них есть небольшая квартирка... Ксюшке на острове сложно, а без него вообще невозможно. Там красота неимоверная и такое эхо! Если мы здесь крикнем, то эхо почти не услышим. А там эхо повторяет полностью предложение. Скажешь «Я люблю тебя», и оно отчетливо повторяет: «Я люблю тебя, я люблю тебя...». Там даже воздух пропитан очень интересным составом. Думаю, поэтому на острове постоянные паломничества и экскурсии, особенно летом — хотя к ним добираться очень сложно. Мы-то ездили и весной, и летом, и осенью.

—      Да я не ходок за грибами и не рыболов Грибы не ем вообще, поэтому меня за ними не вытащить. И даже когда жил в Астрахани, где столько рыбы, не увлекался рыбалкой. Так что я не за ягодами и не за щукой, а только чтобы с Ксюшей и ее семьей побыть. Эго еще одна вещь, за которую я Иришке бесконечно благодарен, — восстановление отношений с дочкой. Для первой жены мой уход был таким ударом, что она даже попросила, чтобы мы с Аллой уехали из Ленинграда: мы были популярными, о нас писали, нас по телевизору показывали — Тамаре это было очень больно. И пока я жил с Аллочкой, с Ксюшей не общались. Может, и можно было нас снова соединить, да не получалось. Я долго делал попытки, но с той стороны не шли навстречу. А Ирина смогла все наладить. Она вообще такой человек, что мимо беды или непорядка не пройдет, обязательно остановится и вмешается. Она и меня так спасла. Я ведь после того как Аллочки в 2000 году не стало, тоже не видел смысла на этом свете задерживаться. Зачем? Аллочки нет, у взрослого сына свои интересы. Но Иришка втянула меня обратно в жизнь. Потихоньку снова захотелось что-то делать — людей радовать, самому радоваться. Мы еще с Аллой мечтали организовать клуб, где бы друзья собирались, а с Ирой открыли «КУЛЬТурный Центр Эммануила Виторгана» — я тут каждый месяц играю свой моноспектакль и провожу творческие вечера. Мы и другим актерам делаем юбилеи и творческие вечера, у нас бывают премьеры фильмов, показываем старые картины, которые долго лежали на полке... Мы этому делу всю душу отдаем, все силы вкладываем, иногда ночами не спим. Его было дико сложно создать, и в дореволюционном особняке, где все прогнило, пришлось делать колоссальный ремонт, стоивший космических денег. На этот ремонт и арендную плату уходили все средства от съемок, от наших химчисток (Виторган — владелец нескольких хил чисток. — Прим. «ТН»), три года назад пришлось свежепостроенную дачу продать, мы до сих пор сдаем мою квартиру. А с января 2013 года, после отмены льгот для малого бизнеса, еще и аренду грозятся поднять в несколько раз! Уж не знаю, как выкрутимся. И Ирина руками разводит, а ведь у нее невероятные организаторские способности, хоть она и барышня с консерваторским образованием — альтистка. Конечно, я ей благодарен за любовь и поддержку и всегда хочу радовать ее. 27 декабря — мой день рождения, так жене подарок у меня за месяц готов. Это традиция: я и Иришке всегда на свой день рождения что-то дарю, и Аллочке дарил. Один раз — но уже не 27 декабря, а летом — подарил Ирине кусочек ее родной Юрмалы. Когда мы построили дачу, я сюрпризом посадил в уголке участка три сосны и засыпал землю белым песком, достать который было сложнее, чем аленький цветочек. Мы приехали на дачу вечером, а операция по посадке сосен проводилась ночью. Ира утром проснулась, а я в окно смотрю, пейзажем любуюсь. Встала рядом со мной. А когда разглядела, крику было, радости!

 

Ирина: Я думала, у меня крыша поехала. Вечером на участке ничего не было, а утром дюна — сосны и белый песочек! Я как заплакала! А потом выскочила на улицу и стала босиком бегать по песку моей родины, моего детства. Эммануил Гедионович в чем-то очень похож на своего волшебника Коврова в «Чародеях» и тоже все время что-то придумывает, какие-то сюрпризы. Вообще он любит делать людям приятное.

Эммануил Гедионович: Справедливости ради стоит сказать, что Иришка из-за меня не только радуется, но и плачет.

—      Ириша, бедная, плачет, когда я курю. А курить мне не надо бы, потому что у меня 22 года назад была операция на легком, связанная с онкологией. Тогда мой организм сам перепугался и отказался от никотина, и я не курил лет 16-17. И даже после того как ушла из жизни Аллочка, не закурил. А потом на ровном месте споткнулся. Сидим в компании, выпиваем, ребята курят. Я говорю: «Дайте покурить». И все по новой понеслось. Врачи, которые делали операцию, спасли меня, говорят: «Мы тебя прикончим! Скальпелем зарежем». Я отвечаю: «Ну, ребята, что делать, такой я безвольный...»

—      Если быть до конца откровенным, в «Чародеях» был монтаж. (Смеется.) Но я большую часть профессиональной жизни только и делаю, что сквозь стены прохожу. И правила, которые я в «Чародеях» повторяю Абдулову — «видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий», — очень дельные. Руководствуясь ими, можно сворачивать горы или, по крайней мере, открывать закрытые двери. Только видите, в некоторых областях жизни они не срабатывают.

 

—      У меня такой реакции не была Я очень благодарен режиссеру фильма Константину Бромбергу, что на роль мага Коврова он пригласил меня Этот герой — человек добра, а я обычно, особенно в кинематографе, играл людей зла. Конечно, это тоже полезно. До сих пор наивно полагаю, что зрители, смотрящие на экран или на сцену, где находится мой отрицательный персонаж, будут понимать, что мы созданы не для зла, а жизнь не так длинна, чтобы тратить ее на гадости. Но сыграть хорошего человека, который еще и сквозь стены проходить умеет, было очень приятно. Кстати, когда мы приехали в Суздаль на съемки этой сцены, увидели в точном небе НЛО. Сначала приняли его за самолет. Потом решили, что ракету запустили. Но «ракета» взяла и замерла над нами, а через некоторое время пропала. Мы все его наблюдали, все запомнили, а вот снять не успели: пока  оператор разворачивал на него свою тяжелую камеру для комбинированных съемок, НЛО исчез. Было невероятно интересно!

—      Непосредственно Деда — нет, хотя после института, конечно, подрабатывал на елках, изображал из себя и пенек, и пионера. А домой мы обычно просили приехать наших ребят, которые занимаются елками. Сами уже не участвовали в представлении, чтобы ребенок не заметил подвоха и не лишился этой фантазии.

Максим: Я не помню того времени, когда Новый год был праздником волшебства, помню только нетерпение в последние полчаса перед двенадцатью. Никогда не мог уследить, в какой момент подарки кладутся под елку. Днем их там еще не было — я обязательно проверял, а вечером они появлялись. Можно было есть оливье ложками в огромном количестве, сельдь под шубой и мандарины. Есть фотография, где передо мной стоит Дед Мороз, а я ему что-то читаю. Но самого события не помню. И если у папы с мамой были такие возможности и они их использовали, то я совершенно лишен этого. Меня пугают все ряженые, не умею, не люблю и не знаю, как организовывать эти праздники, в том числе своим детям. Зато радость не от звездочек, лампочек и приклеенных бород, а от общения с друзьями и игр была всегда. Однажды, когда учился в институте, родители были в отъезде, я позвал встречать Новый год к себе домой весь свой курс, то есть человек двенадцать. Мы скинулись, накрыли стол, девочки в прекрасных платьях. Где-то без двадцати двенадцать мы с моим приятелем Игорем Юрашом говорим: «Так, а теперь все встали, оделись и быстро пошли за нами!» Выходим из подъезда, на улице ждет «рафик», тогда еще были такие машины. Залезли в него, и он нас быстро домчал до Нового Арбата. В одном из высотных зданий у Игоря была договоренность с консьержем. Зашли в подъезд, поднялись на последний этаж, никому ничего не объясняя. Там заранее спрятали пассатижи, открыли ими окно, по какому-то запасному пожарному выходу вылезли на крышу, поднялись по вертикальной железной лестнице на самую верхушку. Возле теплого воздуховода, с двух сторон закрытого стенками, мы с другом заранее поставили елку, спрятали шампанское. Строго к 12 часам оказались на месте. Тогда в Москве уже появились сумасшедшие салюты. Мы любовались ими с крыши высотного дома, причем в тепле и без ветра!

Максим: Пока не убегали никуда. Но Полине 16 лет, я не знаю, рванет она куда-нибудь или нет.

—      В Юрмалу, в наш новый дом.

Ирина: Мы купили там весной хороший каменный дом в центре города и будем с семьей и близкими друзьями отмечать праздник.

 

Ирина: Слава Богу, что ремонт как таковой нам не пришлось делать. Дом прекрасен, а рядом с каменным основным есть маленький деревянный домик для гостей — он построен в XIX веке чисто в латышском стиле, с маленькими решетчатыми окошками. Это памятник архитектуры, который нельзя трогать. А внутри основного единственное, что сделали, — построили камин. Эммочка, измученный строительством и ремонтами, занервничал, когда я сказала, что нужен камин. Я с ним согласилась для вида, но за его спиной договорилась со строителями, и они без нас его сделали. Приехали в Юрмалу летом — и муж ахнул!

Эммануил Гедионович: И в начале декабря туда ездили, елочку купили, игрушки, все приготовили, чтобы приехать и быстро украсить дом. Так что день рождения буду праздновать с семьей в Москве, а Новый год — уже в Юрмале.

 

Елена ФОМИНА

Фото Андрея ЭРШТРЕМА

 

Комментарии дизайнера-флориста Татьяны Хусайновой:

 — Эммануил Гедионович пожелал видеть свою елочку оформленной в духе ретро 1950-1960-х годов. В советские годы очень популярны были немецкие стеклянные елочные игрушки. На стекольных заводах и небольших семейных производствах немецкие стеклодувы создавали украшения самых разных форм. Делали их в виде фруктов, овощей, рыб, птиц, животных, сказочных персонажей. Поэтому мы использовали новогодние украшения в духе того времени: игрушки в форме зверюшек, елочек, домиков, сосулек. Получился такой «сказочный лес».

............................................................................................................................................

Досье.

Родился: 27 декабря 1939 года в Баку
Семья:
● Первая жена — актриса Тамара Румянцева (брак распался в 1970 году); дочь — Ксения; внуки — Александра (23 года) и Никита (18 лет); правнуки — Марк (два года) и Алиса (1 год 2 месяца). 
 ● Вторая жена — актриса Алла Балтер (ушла из жизни 14 июля 2000 года); сын — Максим (40 лет); внуки — Полина (16 лет) и Даниил (12 лет). 
 ● Третья жена — Ирина Млодик (поженились в 2003 году), альтистка и бизнесвумен.
Образование:  окончил Ленинградский театральный институт им. Островского
Карьера:  с 1984 по 2006 год служил в Московском театре им. Маяковского, сейчас играет в спектаклях своего театра. В кино — с 1962 года.
Вкусы:  еда — картошка; напитки — соки, минеральная вода, водка, виски.